Современный термин «локализация» означает процесс адаптации контента к целевой аудитории, которая является носителем другого языка и культуры. В сегодняшней статье я предлагаю взглянуть на пьесу Карла Гольдони Le Bourru bienfaisant (Ворчун-Благодетель) с последующим переводом как на уникальный пример локализации литературного произведения. Уникальный тем, что Гольдони здесь выступил и автором, и переводчиком, и локализатором. Итак, место действия: Париж, время действия: вторая половина 18 века.
На момент приезда во французскую столицу «отцу итальянской комедии» уже 55 лет – надо сказать, Франция и ее прекрасный язык всегда обладали мощной притягательной силой для людей искусства, но Эпоха Просвещения стала несомненным триггером в истории культурных обменов. Что побудило Гольдони покинуть родную Венецию? Во-первых, уже не первый год его настойчиво приглашает театр итальянской комедии в Париже. Во-вторых, в Италии складывается нерадостная финансовая и политическая ситуация, а в-третьих, Гольдони мечтает о французском театре. Он искренне восхищается Мольером, его умелой проработкой персонажей и классическим подходом. Благодаря подробным мемуарам Гольдони (написанным, кстати, по-французски) о многих аспектах его жизни и творчества можно судить, что называется, из первых рук. В мемуарах он признается – он готов терпеливо ждать, совершенствуя свой слог, чтобы подарить французской сцене достойную ее комедию. А французская публика очень требовательна! Взобраться на верхушку театрального Олимпа – дело крайне непростое, необходимо проявить недюжинный талант и очень тонко прочувствовать настроения публики. «Позвольте, не в вашем возрасте начинать писать и творить на иностранном языке» — предостерегает его Ж.-Ж. Руссо. Но Гольдони позволяет себе))) Он уже билингв, говорящий и пишущий одинаково хорошо на итальянском и венецианском. Почему бы не расширить свои способности до трилингвизма? Гольдони тренируется, пишет маленькие, пробные пьесы, отдает их друзьям на вычитку – ему очень хочется стать частью французского театра, продолжателем традиций великого Мольера…
Le Bourru bienfaisant
Через девять лет после приезда в Париж Гольдони ставит франкоязычную пьесу Le Bourru bienfaisant (Ворчун-Благодетель). На следующий день после парижской премьеры пьесу показывают в Фонтенбло при дворе Людовика XVI (кстати, Гольдони преподавал итальянский королевским детям). С этого момента литературный мир Парижа единодушно начинает восхвалять легкость и виртуозность его стиля. Даже Вольтер называет пьесу «infiniment agréable» (бесконечно приятной), «le charmant phénomène d’une comédie française très gaie» (очаровательный пример веселой французской комедии). При этом находятся скептики, утверждающие, что пьеса изначально написана на итальянском, а потом переведена на французский, более того – поговаривают, что пьеса уже побывала в итальянском репертуаре Гольдони. Обвинения оказываются беспочвенны, но их наличие подтверждает ажиотаж вокруг Гольдони – теперь уже французского драматурга. Вольтер признается: «сложно не восхищаться, с какой легкостью этот венецианец меняет кожу и после девяти лет жизни в Париже рисует нового, французского Панталоне». Так Вольтер называет героя пьесы Жеронта, который, как и все остальные, сменил костюм персонажа Commedia dell’Arte на костюм героя французского театра. Несмотря на влияние эстетики венецианской Commedia dell’Arte, персонажи получились не просто франкоязычными, они – французы jusqu’aux bouts des ongles (до мозга костей). В глазах итальянской публики некоторые их действия и ход мыслей выглядят скорее непонятно, чем комично. Например, племянница Жеронта Анжелика – это воплощение французского воспитания. Она настолько воспитана, что не может перечить грозному дяде и готова выйти замуж по его указке, а то и вовсе уйти в монастырь, лишь бы не признаваться в своей любви к Валеру, хотя он вполне достойный молодой человек. Как всегда, ситуацию спасают слуги)))) Еще одна сюжетная линия – господин и госпожа Даланкур – также проработана с чисто французским изяществом, несколько чуждым по своему характеру итальянскому зрителю. Жена разоряет мужа по глупости, по незнанию, в сущности, из любви, при этом муж ее обманывает о размерах своего состояния. И тоже из большой любви. Как говорится, «в Риме живи как римлянин», только у Гольдони вышло наоборот – в Париже мирись с галльскими заморочками!, что он охотно делает. Как современники, так и более поздние критики отмечали, что в Le Bourru bienfaisant Гольдони выглядит абсолютно французским автором и по стилю, и по духу произведения. Сам он с гордостью заявляет в мемуарах: «я не только написал свою пьесу на французском, я думал на французский манер, пока ее сочинял».
Il burbero di buon cuore
Насколько безоговорочно ярким является оригинальный текст пьесы Гольдони, настолько неоднозначным критики считают ее перевод, вышедший в 1789 году. На тот момент 82-летний «венецианец в Париже» уже опубликовал свои мемуары, поэтому четкой инсайдерской информации о процессе перевода у нас нет. Но он упоминает в мемуарах о более ранних попытках «побаловаться» и перевести парочку сцен, не скрывая, что ему это не понравилось и удовольствия не принесло. Гольдони даже поставил под сомнение целесообразность перевода театральных пьес: «есть предложения и слова, теряющие всю свою соль при переводе». Причины, по которым он принялся за перевод своего произведения, до сих пор остаются туманными. В обращении к итальянскому читателю он объясняет свое решение довольно путанно: «есть особое обстоятельство», «из соображений дружбы», «ввиду пользы, которую должна принести моя работа».
Автор не ожидал, что перевод вызовет столько сложностей. Взять хоть пример словосочетания jeune homme (молодой человек), которому нет прямого аналога в итальянском: Il giovane слишком приземленно […] Il giovinetto слишком кокетливо; перевести его можно только перифразом, который придает ясности провисшему смыслу, но при этом портит сцену. Близость между французским и итальянским порой заводит автора в тупик: «Некоторые французские и итальянские слова похожи, но воспринимаются совершенно по-разному». Удивительное дело! Пустившись на склоне лет в переписывание своего произведения, Гольдони переводчик сильно проигрывает Гольдони автору. Несмотря на тщательную обработку текста, несмотря на доскональное знание правил драматургии, Гольдони не без труда итальянизирует французский исходник. Речь идет не только о языке, но и о структуре текста, о стилистике пьесы, которую должна принять итальянская публика со своими вкусами и предпочтениями. Паола Лучиани пишет, что в отличие от французов, итальянской публике 18 века был чужд фьюжн жанров, и она оставалась равнодушной к смешению комедии и драмы. Осознавая это ограничение, Гольдони пытается удлинить диалоги и добавить деталей. Например, рассмотрим действие II, явление IX французской версии. Супруги Даланкур обсуждают планы Жеронта выдать Анжелику замуж за Дорваля.
MDE. DALANCOUR (un peu vivement) |
Oui, c’est une politesse de la part de monsieur Dorval; mais votre oncle ne vous en a rien dit. ). Да, это любезность со стороны господина Дорваля. Но ваш дядюшка вам ни слова не сказал. |
M. DALANCOUR (embarassé) |
C’est que… Это потому, что… |
MDE. DALANCOUR |
C’est que… il nous méprise complettement (sic!) Это потому, что вы для него нуль. |
M. DALANCOUR (vivement) |
Mais vous prenez tout de travers, cela est affreux; vous êtes insupportable. Вы во всем видите дурную сторону; это ужасно. Вы просто невыносимы! |
MDE. DALANCOUR (un peu fâchée) |
Moi, insupportable! Vous me trouvez insupportable! (fort tendrement) Ah! mon ami, voilà la première fois qu’une telle expression vous échappe. Il faut que vous ayez bien du chagrin, pour vous oublier à ce point. Я – невыносима? Вы меня находите невыносимой? Мой бедный муж, это в первый раз у вас вырвалось такое выражение. Верно, вы очень расстроены, если могли до такой степени забыться. |
(перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник)
Эта же сцена носит номер VI в итальянской версии. Ниже курсивом выделены слова, добавленные Гольдони:
COSTANZA |
Questa è una politezza di Dorval; ma vostro zio non ve ne ha parlato. |
LEANDRO (imbarazzato) |
La cagione è… può darsi… |
COSTANZA |
La cagione è ch’egli ci disprezza voi, ed io plenamente |
LEANDRO (con calore) |
Voi prendete sempre le cose sinistramente; voi siete… insopportabile. |
COSTANZA (mortificata, e irritata) (… раздраженно) |
Io insopportabile! Voi mi trovate insopportabile? Questa è la prima volta, che vi è sortita di bocca una espressione contro di me ingiuriosa; convien dire, che le vostre secrete afflizioni sieno ben seriose, se voi arrivate a mortificarmi a un tal segno. |
può darsi… (может быть)
voi, ed io plenamente (вас и меня полностью)
una espressione contro di me ingiuriosa (такое оскорбительное для меня выражение)
le vostre secrete afflizioni (ваши таинственные беды)
Также французское de travers во фразе Mais vous prenez tout de travers (вы все понимаете превратно, в дурном свете) переводится гораздо более ярким по отрицательной коннотации sinistramente: Voi prendete sempre le cose sinistramente.
Упрекая супруга, г-жа Даланкур говорит: Il faut que vous ayez bien du chagrin, pour vous oublier à ce point (Верно, вы очень расстроены, раз могли до такой степени забыться), но итальянская Костанца намного патетичнее: che le vostre secrete afflizioni sieno ben seriose, se voi arrivate a mortificarmi a un tal segno (ваши таинственные беды, должно быть, очень серьезны, раз вы готовы так меня оскорбить). В глаголе mortificare можно выделить основу mort- от morte (смерть), т.е. «смертельно оскорбить».
Этот коротенький пример представляет большой интерес для переводчиков, особенно, если есть возможность сравнивать тексты без опоры на промежуточный перевод. Перевод на русский здесь не обсуждается – в нем есть свои плюсы, свои минусы, но в любом случае переводческие решения при переходе на язык другой группы, с другим синтаксисом и грамматикой требуют отдельного анализа. Анализ перевода Гольдони тем и прекрасен, что мы наблюдаем метания автора-переводчика между двумя очень похожими языками, и если здесь все оказалось непросто, то что уж говорить о более сложных вариантах! Обычно литературным переводчикам приходится решать проблемы в парадигме «читатель – переводчик», и автора включать в себе надо очень осторожно. О локализации в литературном переводе речь даже не идет. Как правило, перед переводчиком стоит обратная задача – передать дух того времени и места, о которых пишет автор. Локализация остро стала на повестке дня с развитием жанра фентези, кинематографа и телевидения. Вспомните диснеевские сериалы или перевод «Гарри Поттера», где адаптация персонажей стала ключевым моментом перевода. С этой точки зрения Гольдони опередил время, работая в парадигме «автор – переводчик – локализатор».
Чтобы проиллюстрировать, насколько трудной и неблагодарной он считал работу переводчика (а это можно понять: или ты – автор, и твой полет фантазии безграничен, или ты – переводчик и на каждом шагу натыкаешься на рамки!), приведем несколько цитат:
«отвратительная работа, лишенная радости воображения»
«…какой тяжелый труд, … некоторые предложения, некоторые слова теряют всю свою соль при переводе».
«Всякий раз, когда я чувствую, что мой разум взбудоражен, я беру наугад слово из родного языка, перевожу его на тосканский и на французский, могу прогонять слова в алфавитном порядке, засыпаю уже на третьем или четвертом варианте — это снотворное ни разу не подвело».
«обычный переводчик не осмелится отойти от литературного смысла в случае трудностей; я же, как хозяин произведения, могу иногда менять фразы, адаптируя их ко вкусам и привычкам своего народа».
Авторский перевод «Ворчуна Благодетеля» — не первая попытка перевести произведение на итальянский. Несколько переводов появились очень быстро на волне успеха комедии на французской сцене, и Гольдони знал об их существовании. Также его итальянские пьесы не раз переводились во Франции. Знакомясь с переводами, Гольдони упрекал их в излишней дословности, которая лишала текст «живости и комической силы». «Итальянские шутки на французском становились плоскими» либо приводили к «тривиальному и бесцветному слогу». Теорию театрального перевода Гольдони видел следующим образом: «необходимо приближать фразы и стиль ко вкусам публики», «не нужно переводить, нужно творить, придумывать, сочинять». По сути, Il Burbero di buon cuore – яркий пример авторской локализации литературного произведения, ведь Гольдони не просто вложил в уста персонажей итальянские слова, он переодел их в итальянские одежды, дал им итальянские имена, изменил структуру пьесы, заставив персонажи говорить и действовать так, чтобы итальянская публика не разглядела в них иностранцев. Дядя Джеронте, например, теперь стал cittadino (мелкий дворянин в Венеции) и выглядит настоящим мужланом – куда подевалась его доброта под маской взрывного характера? Критики (Паола Лучиани, Габриэлла Боско, Антонио Буэно) в самом прямом смысле слова критикуют итальянскую версию, находя в ней лексические и синтаксические кальки с французского, а также множество неоправданных галлицизмов. Это удивительно, если вспомнить, что Гольдони вывел французский язык в актив всего-то за последние двадцать с хвостиком лет своей жизни! Как автор, он пользуется эксклюзивным правом менять все: слова, композицию, стилистику. В свое время Гольдони гордился тем, что научился не просто писать на французском, но и думать на французский манер во время сочинения текста. Спустя двадцать пять лет после приезда в Париж Гольдони (напомним, мэтру на момент перевода было 82 года!) не так остро чувствует язык и психологию своей родной страны. Сложнейшую работу по переводу и локализации своего произведения он выполнил качественно, но не настолько, чтобы критики поставили ему высший балл. А может быть, они просто не поняли всю глубину его замысла? По образному выражению исследовательницы Лоранс Бодар, Гольдони-автор догнал и не отпустил начинающего переводчика Карло))))
При написании статьи были использованы материалы исследования Лоранс Бодар (Laurence BOUDART, Университет Вальядолида, Испания).
Мы делаем коммерческие переводы и консультируем.
Звоните нам и пишите на почту:
+38 (067) 306−82−19